сборник стихов.

[DEAM]

возникла мысль следующего характера:
пусть каждый поделиться своим любимым стихом или стихами (конешн не собственного сочинения..)
Надеюсь тема не будет являться красноречивым спамом для Алькса-)

[Железный Капут]

СТАРЫЙ ЯЩЕР

На узенькой тропинке
маленький старый ящер
(родственник крокодила!)
сидел и думал.
В своем сюртуке зеленом,
похожий одновременно
на дьявола и на аббата,
подтянут, весьма корректен,
в воротничке крахмальном,
глядел он солидно и важно,
словно старый профессор.
Эти глаза артиста
с неудавшеюся карьерой,
как печально они провожали
умирающий вечер!

Вы только в сумерки, друг мой,
совершаете ваши прогулки?
Вы ходите разве без трости,
дон Ящер? Ведь вы стары,
и дети в деревне могут
напугать вас или обидеть.
Что ищете вы на тропинке,
близорукий философ?
Взгляните, разорвано небо
призрачными тенями
августовской вечерней прохлады!

Вы просите подаянья
у тускнеющего небосвода?
Осколок звезды иль каплю
лазури?
Вы, может, читали
стихи Ламартина, хотите
насладиться серебряной трелью
певчих птичек?

(Ты смотришь на пламя заката,
и глаза твои заблестели -
о грозный дракон лягушек! -
человеческими огоньками,
И плавают челны-мысли,
без руля и ветрил, качаясь
в подернутых тенью водах
твоих зрачков потемневших.)

Пришли вы, быть может, в надежде
красавицу ящерку встретить,
зеленую, словно колос
в мае,
гибкую, словно былинка
над тихой заводью сонной?

Она вас отвергла, я знаю,
и покинула ваше поле...
О, где ты счастливая младость,
любовь в камышах душистых?!
Но к черту! Не унывайте!
Вы мне симпатичны, право.
Девиз: "Я противопоставляю
себя змее", - недаром
начертан на вашем солидном
епископском подбородке.

Уже растворилось солнце
в тумане между холмами,
по дороге, пыль подымая,
двинулось стадо.
Пора на покой, дружище,
сойдите с тесной тропинки,
ступайте домой, и хватит
думать!
Успеете налюбоваться
на звезды и на небо,
когда не спеша вас будут
есть черви...

Вернитесь в свой дом скорее,
под поселком сверчков болтливых!
Спокойной вам ночи, друг мой,
дон Ящер!

Поле уже безлюдно,
холмы погрузились в сумрак,
и дорога пустынна;
лишь время от времени тихо
кукует кукушка где-то
в тополях темных.




(Федерико Гарсиа Лорка)

[Inner_Kladowoy]

[quote name='Железный Капут']СТАРЫЙ ЯЩЕР

На узенькой тропинке
маленький старый ящер
(родственник крокодила!)
сидел и думал.
В своем сюртуке зеленом,
похожий одновременно
на дьявола и на аббата,
подтянут, весьма корректен,
в воротничке крахмальном,
глядел он солидно и важно,
словно старый профессор.
Эти глаза артиста
с неудавшеюся карьерой,
как печально они провожали
умирающий вечер!

Вы только в сумерки, друг мой,
совершаете ваши прогулки?
Вы ходите разве без трости,
дон Ящер? Ведь вы стары,
и дети в деревне могут
напугать вас или обидеть.
Что ищете вы на тропинке,
близорукий философ?
Взгляните, разорвано небо
призрачными тенями
августовской вечерней прохлады!

Вы просите подаянья
у тускнеющего небосвода?
Осколок звезды иль каплю
лазури?
Вы, может, читали
стихи Ламартина, хотите
насладиться серебряной трелью
певчих птичек?

(Ты смотришь на пламя заката,
и глаза твои заблестели -
о грозный дракон лягушек! -
человеческими огоньками,
И плавают челны-мысли,
без руля и ветрил, качаясь
в подернутых тенью водах
твоих зрачков потемневших.)

Пришли вы, быть может, в надежде
красавицу ящерку встретить,
зеленую, словно колос
в мае,
гибкую, словно былинка
над тихой заводью сонной?

Она вас отвергла, я знаю,
и покинула ваше поле...
О, где ты счастливая младость,
любовь в камышах душистых?!
Но к черту! Не унывайте!
Вы мне симпатичны, право.
Девиз: "Я противопоставляю
себя змее", - недаром
начертан на вашем солидном
епископском подбородке.

Уже растворилось солнце
в тумане между холмами,
по дороге, пыль подымая,
двинулось стадо.
Пора на покой, дружище,
сойдите с тесной тропинки,
ступайте домой, и хватит
думать!
Успеете налюбоваться
на звезды и на небо,
когда не спеша вас будут
есть черви...

Вернитесь в свой дом скорее,
под поселком сверчков болтливых!
Спокойной вам ночи, друг мой,
дон Ящер!

Поле уже безлюдно,
холмы погрузились в сумрак,
и дорога пустынна;
лишь время от времени тихо
кукует кукушка где-то
в тополях темных.




(Федерико Гарсиа Лорка)[/QUOTE]

Нет слов просто...

[vityusha]

Вчера на рассвете приснился мне сон:
Как-будто по Марсу гуляют слонята,
А следрм за ними слоняюсь и я...

И стало мне странно,
и я удивился,
потом улыбнулся,
потом рассмеялся:
Откуда на Марсе берутся слонята,
Если там нет любви.

[vityusha]

Это не сложно - за сияющий кончик
Вытянуть мигом из спящей звезды
Золотую цепочку букашек.

А можешь ли ты
По ритму бегущих дождинок,
По степени грусти в глазах лягушонка
Определить глубину осени?

[boev]

ПТИЦЕЛОВ
(оплот-идея)
Бесенята б и масонок... Тумака молол зануду. Сверкали скотам они в славе рудой, и храпел ему штабс-идиотик. Чешуя аж уступила глине локтя, ругне клира. Дюн распилена пантомима: шут, а размаху - полкило. Такелажником атачищ мятежа копыт салаки - теремок, булавок чин тараня, сменив дани деликатес на ревер, валуна кишмиш вари. Мы вопим об минотавре психиатрам, отсидевши джиу-джитсу, подагру и медузу. Не топи гипотенузу, демиурга допусти, жду - и жди, швед. Истома рта их и сперва-то: нимбом - и по вымиравшим, шиканула в реверансе-таки леди. Надвинемся на ратничков, а лубком еретика ласты покажет ямщичатам о кинжале католик. Лопухам за ратушами мот на панели псарню дарил. Кенгурят колени лгали, пут сужая ушечки. То и дисбат шумел епархий, одуревал. Свиноматок сила - к ревсуду назло ломакам, утконосам и батяне... Себяед и толповолец, - и т.п.

палиндром

Бонифаций(кто это на самом деле ума не приложу)

[DEAM]

Я ухожу когда закат,
Я прихожу когда рассвет
Твой взгляд уносит меня в ад
Ночь красит небо в синий цвет
Мой сон! Скажи мне, кто ты есть?
Ты ангел? Дьявол? Нет ты Бог!
Твоя улыбка это честь,
Но в ней я чувствую подвох,
Ночная тишь и воздух свеж
Лес! Море! Красота и холод!
Лож! Чистота земных надежд.
Прошли века, ты вечно молод.
Наказанье? Или счастье?
Моё безумство! И пустота….
Я вижу смерть и знаю много,
Но не могу понять кто ты!
Сплошной самообман, тревога….
Ты жертва?
Хищник?
Кто же ты?

--------------------------------
Вам кажется, я легкая добыча?
Фальшивый блеск, улыбка, вызов, взгляд...
А я всего лишь плоть, что жаждет наслажденья
И подчинится дерзкому обману?..
Голов круженье, красота на час,
Хитросплетенье слов, не лица - маски
Следят, как я поддамся искушенью
Исчезну
во тьме, где правит всем порок и ложь объятий

Ну, нет, я выбрал жизнь, любить и быть любимым...
----------------------------------
Нет, мне уже не страшно быть одной.
Пусть ночь темна, дорога незнакома.
Ты далеко и все-таки со мной.
И мне спокойно, мне легко, я дома.

Какие чары в голосе родном!
Я сокрушаюсь только об одном -
О том, что жизнь прошла с тобою розно,
О том, что ты позвал меня так поздно.

Но даже эта скорбь не тяжела.
От унижений, ужасов, увечий
Я не погибла, нет, я дожила,
Дождалась, дошла до нашей встречи.

Твоя немыслимая чистота -
Мое могущество, моя свобода,
Мое дыханье: я с тобою та,
Какой меня задумала природа.

Я не погибла, нет, я спасена.
Гляди, гляди - жива и невредима.
И даже больше - я тебе нужна.
Нет, больше, больше - я необходима
----------------------------------
помню наш последний вечер, наш последний разговор
По телу твоему скользит последний мой взор
Твое белье на полу - ты абсолютно нага
Ты прижимаешься ко мне - последний раз ты моя

Твои плечи теплы как воск горящей свечи
Их покрывают поцелуями губы мои
Я растворяюсь как лед в печали твоих глаз
И ты целуешь меня последний раз
Всплески белых волос на постели любви
Раскинуты волнами несбыточной мечты
В них вся наша печаль, вся наша радость и боль
И в тихом шепоте любви я различаю: Постой...

Ты тихо просишь меня не оставлять тебя одну
Но в глубине моих глаз видишь только пустоту
Твои ресницы дрожат, ты тихо молишься о нас
Но я знаю одно, что это все в последний раз

Ты стараешься забыть о том что будет впереди
И бросаешься вся в огонь последней любви
Сгорая как бумага в моих нежных руках
Ведь это все в последний раз и ты забыла свой страх

Только я и ты, лишь только мы вдвоем
А потом я уйду, и дождь за окном
Напомнит тебе что я уже не вернусь
Но ты не будешь одна, к тебе придет твоя грусть

Грусть раскажет о том, что я когда-нибудь приду
И слезы твои своей рукой оботру
Ты узнаешь о том где я не был и где был
И я скажу тебе просто Я тебя не забыл

Все исчезнет, растворится, все растает до тла
Улыбнувшись я увижу что меня ты ждала
Ну а пока я вижу слезы, слышу шепот твоих фраз
Я ухожу не навсегда, я ухожу в последний раз...
-------------------------------------------
Мой друг художник и поэт

Мой друг художник и поэт
В дождливый вечер на стекле
Мою любовь нарисовал
Открыв мне чудо на земле
Сидел я молча у окна
И наслаждался тишиной
Моя любовь с тех пор
Всегда была со мной
И время как вода текло
И было мне всегда тепло
Когда в дождливый вечер
Я смотрел в оконное стекло
Но год за годом я встречал
В глазах любви моей печаль
Дождливый скуки тусклый свет
И вот любовь сменила цвет
Моя любовь сменила цвет
Угас чудесный яркий день
Мою любовь ночная укрывает тень
Веселых красок болтовня
Игра волшебного огня
Моя любовь уже не радует меня
Поблекли нежные тона
Исчезла высь и глубина
И четких линий больше нет
Вот безразличия портрет
Глаза в глаза любовь глядит
А я не весил, не сердит
Бесцветных снов покой земной
Молчаньем длится со мной
И вдохновенное лицо
Утратит добрые черты
Моя любовь умрет
Во мне, в конце концов
И капли грустного дождя
Струится, будут по стеклу
Моя любовь не слышно плачет уходя
И радугу прошедших дней
Застелет пыль грядущих лет
И так же потеряют цвет
Воспоминания о ней
Рисунок тает на стекле
Его спасти надежды нет
Но как же мне раскрасить вновь
В цвет радости мою любовь
А может быть разбить окно
И окунутся в мир иной
Где солнечный рисуя свет
Живет художник и поэт
------------------------------
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Всё будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала,
И повториться всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

[boev]

I



Настоящее и прошедшее,
Вероятно, наступят в будущем,
Как будущее наступало в прошедшем.
Если время всегда настоящее,
Значит, время не отпускает.
Ненаставшее - отвлеченность,
Остающаяся возможностью
Только в области умозрения.
Ненаставшее и наставшее
Всегда ведут к настоящему.
Шаги откликаются в памяти
До непройденного поворота
К двери в розовый сад,
К неоткрытой двери. Так же
В тебе откликнется речь моя.
Но зачем
Прах тревожить на чаше розы,
Я не знаю.
Отраженья иного
Населяют сад. Не войти ли?
- Скорее, - пропела птица, - найди их, найди их
За поворотом. В первую дверь
В первый наш мир войти ли, доверясь
Песне дрозда? В первый наш мир.
Там они, величавые и незримые,
Воздушно ступали по мертвым листьям
В осеннем тепле сквозь звенящий воздух,
И птица звала, как будто в ответ
Неслышимой музыке, скрытой в кустах,
И взгляды невидимых пересекались,
Ибо розы смотрели навстречу взглядам.
У них в гостях мы были хозяева
И двигались с ними в условленном ритме
Пустынной аллеей взглянуть на пустой
Пруд, окруженный кустами букса.
Сух водоем, сух бетон, порыжел по краям,
А ведь он был наполнен водою солнца,
И кротко, кротко вздымался лотос,
И сверкала вода, напоенная сердцем света,
И они были сзади нас и отражались в воде.
Но надвинулась туча, и пруд опустел.
- Спеши, - пела птица, - в кустарнике прячутся дети,
Затаив дыхание вместе со смехом.
- Спеши, спеши, - говорила птица, - ведь людям
Труднее всего, когда жизнь реальна.
Прошедшее, как и будущее,
Ненаставшее и наставшее,
Всегда ведут к настоящему.


II



Пристал сапфир, прилип чеснок,
В грязи по ось ползет возок,
Поскрипывает дерево.
В крови вибрирует струна,
И забывается война
Во имя примирения.
Пульсация артерии
И лимфы обращение
Расчислены круженьем звезд
И всходят к лету в дереве
А мы стоим в свой малый рост
На движущемся дереве,
И слышим, как через года
Бегут от Гончих Псов стада,
Бегут сейчас, бегут всегда
И примиряются меж звезд.

В спокойной точке вращенья мира. Ни сюда, ни отсюда,
Ни плоть, ни бесплотность; в спокойной точке ритм,
Но не задержка и не движенье. И не зови остановкой
Место встречи прошлого с будущим. Не движенье
сюда и отсюда,
Не подъем и не спуск. Кроме точки, спокойной
точки,
Нигде нет ритма, лишь в ней - ритм.
Я знаю, что где-то мы были, но, где мы были, не
знаю,
И не знаю, как долго: во времени точек нет.

Внутренняя свобода от житейских желаний,
Избавленье от действия и страдания, избавленье
От воли своей и чужой, благодать
Чувств, белый свет, спокойный и потрясающий,
Без движенья Erhebung {*}, сосредоточенность
{* Возвышение (нем.).}
Без отрешенности, истолкование
Нового мира и старого мира, понятных
В завершении их неполных восторгов,
В разрешении их неполных кошмаров.
Но учти, узы будущего и прошедшего
Сплетенных в слабостях ненадежного тела,
Спасают людей от неба и от проклятия,
Которых плоти не вынести.
В прошлом и в будущем
Сознанью почти нет места.
Сознавать значит быть вне времени,
Но только во времени помнится
Миг в саду среди роз.
Миг в беседке под гулом ливня,
Миг сквозняка при курении ладана, -
Только между прошедшим и будущим.
Только времени покоряется время.


III



Здесь исчезают чувства
Во времени между концом и началом
В тусклом свете: не в свете дня
Тот сообщает предмету прозрачный покой
Наделяет тень эфемерной прелестью
Намекает неспешностью на неизменность.
Не во мраке ночи - тот очищает душу,
Ощущенья лишает опоры,
Отрешает любовь от сует.
Не избыток и не пустота. В мерцанье
Изношенные напряженные лица,
Пустяком отвлеченные от пустяков,
Прихотливо лишенные выраженья,
Цепенеют в насыщенной вялости.
Люди и клочья бумаги в холодном ветре,
Который дует к началу и после конца,
Влетает в нечистые легкие
И вылетает наружу. Ветер.
Время между концом и началом.
Извержение отлетающих душ
В блеклый воздух; они, закоснелые в спячке,
Попали на ветер, сверлящий холмы
Лондона, Хемпстед и Кларкенуэлл,
Кемпден, Патни и Хайгейт,
Примроуз и Ладгейт. Но нет,
Нет мрака в этом щебечущем мире.
Спустись пониже, спустись
В мир бесконечного одиночества,
Недвижный мир не от мира сего.
Внутренний мрак, отказ
И отрешенность от благ земных,
Опустошение чувств,
Отчуждение мира грез,
Бездействие мира духа -
Это один путь, другой путь -
Такой же, он не в движении,
Но в воздержании от движения
В то время, как мир движется,
Влекомый инстинктом, по колеям
Прошлого или будущего.


IV



Время и колокол хоронят день,
На солнце надвигаются туча и тень.
Повернется ли к нам подсолнух?
Сиро
Приникнет ли к нам вьюнок?
Кротко
Примут ли нас под свою сень
Ветви тиса? Уже крыло зимородка
Ответило светом свету, умолкло, и свет далек,
В спокойной точке вращенья мира.


V



Слова, как и музыка, движутся
Лишь во времени; но то, что не выше жизни,
Не выше смерти. Слова, отзвучав, достигают
Молчания. Только формой и ритмом
Слова, как и музыка, достигают
Недвижности древней китайской вазы,
Круговращения вечной подвижности.
Не только недвижности скрипки во время
Звучащей ноты, но совмещенья
Начала с предшествующим концом,
Которые сосуществуют
До начала и после конца.
И все всегда сейчас. И слова,
Из сил выбиваясь, надламываются под ношей
От перегрузки соскальзывают и оползают,
От неточности загнивают и гибнут.
Им не под силу стоять на месте,
Остановиться. Их всегда осаждают
Визгливые голоса, насмешка,
Брань, болтовня. В пустыне Слово
Берут в осаду голоса искушения,
Тень, рыдающая в погребальной пляске,
Громкая жалоба неутешной химеры.

Движение это подробность ритма,
Как в лестнице из десяти ступеней.
Само желание это движение,
В сущности, нежелательное;
По сути, любовь - не движение,
Лишь причина его и конец
Вне времени, вне желания,
Кроме желания преодолеть
Ограничение временем
В пути от небытия к бытию.
Нежданно в луче солнца,
Пока в нем пляшут пылинки,
Прорывается смех детей,
Их восторг, затаенный в листве, -
Скорее, сюда, теперь, всегда -
Нелепо бесплодное грустное время
Между концом и началом.

Т.Элиот

[bedtrip]

"Андрей и дрель».

Буравит ведра дрель чудная,
Язвочки дырочек в стене,
Я вышел что бы пробудиться,
От пойла спящего во мне.

А дрель рыча не замечает,
Мой пьяный стон и крики нот,
Своих соседей оглушая,
Она им свой песняк поет.

Соседи выключить желают
Ее кнопарик надавить,
О бедные-они незнают,
Дрель автономно может жить.

По комнатам летает дрелька,
Жужжит и весело шалит,
С ней подружился наш Андрейка,
Он также как она рычит.

И их песняк огромный хит,
Гремит по радио волнам,
Он вжился в деревенский быт,
Тяжелый ветер гонит к нам,
Ее железное сопрано,
Сверло по камню скрежечит,
Малыш вывизгивает гаммы-
Андрей и дрель-концерт открыт!

(с)Бредоносец Влюбленкин

[boev]

Песенка дадаиста


I

Эта песня дадаиста
сердцем истого дада
стук в моторе не беда
ведь мотор и он дада

граф тяжелый автономный
ехал в лифте невредим
он мизинец свой огромный
оторвал и выслал в Рим

лифт за это
вот беда
сердцем больше не дада

вода нужна всегда
прополощи мозги
дада
дада
отдай долги

II

эта песня дадаиста
ни опти ни пессимиста
он любил мотоциклистку
ни опти ни пессимистку

муж негаданно нежданно
обнаружив их роман
в трех шикарных чемоданах
выслал трупы в ватикан

не крути
с мотоциклисткой
ни с опти ни с пессимисткой

воде нужны круги
мозги твоя еда
дада
дада
отдай долги

III

песенка мотоциклиста
дадаистого душой
потому и дадаиста
что в душе дада большой

змей в перчатках и белье
закрутил в горячке клапан
и руками в чешуе
римский папа был облапан

и скандал
был большой
проклял он дада душой

мозги не стой ноги
мозги одна вода
дада
дада
чулки туги

Tristan Tzara
Перевод Ал. Парина

* * *

[boev]

ИОСИФ БРОДСКИЙ


ПЬЕСА С ДВУМЯ ПАУЗАМИ ДЛЯ САКС-БАРИТОНА

( из цикла "Июльское интермеццо")


Металлический зов в полночь

слетает с Петропавловского собора,

из распахнутых окон в переулках

мелодически звякают деревянные часы комнат,

в радиоприемниках звучат гимны.

Все стихает.

Ровный шепот девушек в подворотнях

стихает,

и любовники в июле спокойны.

Изредка проезжает машина.

Ты стоишь на мосту и слышишь,

как стихает, и меркнет, и гаснет

целый город.

Ночь приносит

из теплого темно-синего мрака

желтые квадратики окон

и мерцанье канала.


Играй, играй, Диззи Гиллеспи,

Джерри Маллиган и Ширинг, Ширинг,

в белых платьях, все вы там в белых платьях

и в белых рубахах

на сорок второй и семьдесят второй улице,

там, за темным океаном, среди деревьев,

над которыми с зажженными бортовыми огнями

летят самолеты,

за океаном.

Хороший стиль, хороший стиль

в этот вечер,

Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,

что там вытворяет Джерри,

баритон и скука и так одиноко,

Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,

звук выписывает эллипсоид так далеко за океаном,

и если теперь черный Гарнер

колотит руками по черно-белому ряду,

все становится понятным.

Эррол!

Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,

какой ударник у старого Монка

и так далеко,

за океаном,

Боже мой, Боже мой, Боже мой,

это какая-то охота за любовью,

все расхватано, но идет охота,

Боже мой, Боже мой,

это какая-то погоня за нами, погоня за нами,

Боже мой,

кто это болтает со смертью, выходя на улицу,

сегодня утром.


Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой,

ты бежишь по улице, так пустынно, никакого шума,

только в подворотнях, в подъездах, на перекрестках,

в парадных,

в подворотнях говорят друг с другом,

и на запертых фасадах прочитанные газеты оскаливают

заголовки.

Все любовники в июле так спокойны,

спокойны, спокойны.

1961

[Alex-81]

Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне, улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся -
И загадочных, древних ликов
На меня поглядели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его - напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.

Анна Ахматова, 1913
_____________________________


Гость

Все как раньше: в окна столовой
Бьется мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.

Я спросила: «Чего ты хочешь?»
Он сказал: «Быть с тобой в аду».
Я смеялась: «Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду».

Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
«Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты».

И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.

О, я знаю - его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.

Анна Ахматова, 1914

[Eurodisco]

Моя душа тиха, как призрачный шеол,
Где дремлют образы исчезнувшего мира;
Она - в песках пустынь сокрытая Пальмира,
Мои стихи - богам отшедшим ореол.
Я не стремлюсь в лазурь ворваться, как орел.
Пусть небожители ко мне летят с эфира,
О юности земли моя тоскует лира,
И не один из них на песнь мою сошел.
Ко мне идут они, как в свой заветный храм,
Стопой неслышною, задумчивы и строги,
Когда-то сильные и радостные боги,
С улыбкой грустною склониться к алтарям...
И, полон гордости, блаженства и тревоги,
Гирлянды строф моих бросаю к их ногам.

(с) А.Кондратьев "Черная Венера" СПб, 1909.

[boev]

да, Анна Андреевна..... опять с рыжим рядом(смотри предыдущий пост:) )

[Eurodisco]

Случилось так, что двадцати семи
лет от роду мне выпала отрада
жить в замкнутости дома и семьи,
расширенной прекрасным кругом сада.

Мне нравилось забыть печаль и гнев,
не ведать мысли, не промолвить слова
и в детском неразумии дерев
терпеть заботу гения чужого.

Как будто бы надолго, на века,
я углублялась в землю и деревья.
Никто не знал, как мука велика
за дверью моего уединенья.

(с) Белла Ахмадулина 1964
[COLOR="DimGray"](стихотворение воспроизведено с сокращениями)[/COLOR]

[Helena]

Моя изнывает душа.

Нет утешенья ни в ком.

Ходишь едва-то дыша.

Мрачно и дико другом.

Доля, зачем ты дана!

Голову негде склонить,

Жизнь и горька и бедна,

Тяжко без счастия жить.

 

 

Сергей Есенин

[Helena]

А ты думал - я тоже такая,

Что можно забыть меня,

И что брошусь, моля и рыдая,

Под копыта гнедого коня.

 

Или стану просить у знахарок

В наговорной воде корешок

И пришлю тебе странный подарок -

Мой заветный душистый платок.

 

Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом

Окаянной души не коснусь,

Но клянусь тебе ангельским садом,

Чудотворной иконой клянусь,

И ночей наших пламенным чадом -

Я к тебе никогда не вернусь.

 

Анна Ахматова

[Петр1534426127]

:: КАК ВСЕ МЫ, ПОСМОТРИ, ЗАЦЕПЕНЕЛИ ::

 

 

Как все мы, посмотри, зацепенели.

Накорчась скоростью бежания, стоим.

И, лопнутые нутрью, изумели.

В ушах оторванных без головы звеним.

 

Как основательны Скелет и Стрекоза.

Но и они роняются в компот.

И в узелки завязаны глаза.

И влеплен кляп, чтоб память вставить в рот.

 

КАК МЫ БРЕДЕМ ВЕЛИКИМИ БЛЯДЬМИ.

Я ПРОДАЮСЬ, ПОСКОЛЬКУ СУЩЕСТВУ...

УБИТЬ ДЕТЕЙ И ВЫТОПТАТЬ ТРАВУ.

И ОЗВЕРЕТЬ КАКИМИ-ТО ЛЮДЬМИ.

 

МАТЬ СОБЛАЗНИТЬ. УДАРИТЬ СИРОТУ.

МЫ РАССТАВАТЬСЯ ВСПЫШКАМИ ДОЛЖНЫ.

И СЫРА ДЫРКИ СДЕЛАЛИ ЛУНУ.

И ЧЕЛЮСТИ РАСТАЯЛИ ВО РТУ.

 

Приди ко мне, меня зацементи.

Живым я оставаться не привык.

И Шапочка Кровавая в пути

Была обменена на кукольный парик.

 

МЕРЦАЕТ ЛИЦ СЕРЕБРЯНЫЙ ЦЕМЕНТ.

КАК НЕМЕЦ, СТРОГ МОЙ СЕРЫЙ МОНУМЕНТ.

И ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ ТРЕБУЮ ВЗАМЕН

ТУПОЙ ТОЛПЫ НЕЛОВКИЙ КОМПЛИМЕНТ.

 

Как цементею я под жиденький хлопок.

Хлебают Зрелища живые, как Бульон.

А я стою стремглав и наутек,

И опоздав на ноль и миллион.

 

Я КАМЕННЫЙ, А ПРОЧИЕ - ИСПУГ

ЖИЗНЬ — ДЕРГАНЬЕ, ИКОТА, КАШЕЛЬ, ДРОЖЬ.

ЖИЗНЬ — ТОЛЬКО ТО, ЧТО ВАЛИТСЯ ИЗ РУК.

ВСЕ ВАЛИТСЯ, А СМЕРТЬ НЕ ОТОРВЕШЬ.

 

МЫ СОКИ ПЬЕМ ИЗ ВОСКОВЫХ ФИГУР.

СЛОВА УШЛИ. НИКТО НЕ ЗНАМЕНИТ.

СЛОВ БОЛЬШЕ НЕТ. ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО ГУЛ.

И УХО БЕЗ ЛИЦА. И В НЕМ ЗВЕНИТ.

 

И Гамлет вместо «Быть?» спросил «В каком?»

Но прав. и лев. никто не различал.

И клоун рассмеялся животом,

И ртом оповестил: «Не угадал».

 

Виновен размышлявший о вине.

Часы стоят на циферке расплат.

Нам остается только цепенеть.

У мертвецов часы живых стоят.

 

КАК ВСЕ МЫ, ПОСМОТРИ, ЗАЦЕПЕНЕЛИ,

ХОТЯ ЕЩЕ ЖИВЫЕ, КАК ЗВЕРЬКИ.

И МЯТНЫЕ, ШЕВЕЛИМСЯ В ПОСТЕЛИ,

И КРЕПКО ПРИШИВАЕМ ЛОСКУТКИ.

 

КАК ВСЕ МЫ, ПОСМОТРИ, ЗАЦЕПЕНЕЛИ.

Я ПЕРВЫЙ СРЕДИ ВАС ЗАЦЕМЕНТЕЛ.

И ВЫ МЕНЯ СВОИМ ПРИЗНАТЪ НЕ СМЕЛИ.

И Я ВАС ПОТРЕВОЖИТЬ НЕ ПОСМЕЛ.

[Петр1534426127]

Алина Витухновская

[Петр1534426127]

Постоянство веселья и грязи

 

Вода в реке журчит, прохладна,

И тень от гор ложится в поле,

и гаснет в небе свет. И птицы

уже летают в сновиденьях.

А дворник с черными усами

стоит всю ночь под воротами,

и чешет грязными руками

под грязной шапкой свой затылок.

И в окнах слышен крик веселый

и топот ног, и звон бутылок.

 

Проходит день, потом неделя,

потом года проходят мимо,

и люди стройными рядами

в своих могилах исчезают.

А дворник с черными усами

стоит года под воротами,

и чешет грязными руками

под грязной шапкой свой затылок.

И в окнах слышен крик веселый

и топот ног, и звон бутылок.

 

Луна и солнце побледнели,

созвездья форму изменили.

Движенье сделалось тягучим,

и время стало, как песок.

А дворник с черными усами

стоит опять под воротами

и чешет грязными руками

под грязной шапкой свой затылок.

И в окнах слышен крик веселый

и топот ног, и звон бутылок.

[ЭstЭtЪ]

Я не то что схожу с ума, но устал за лето.

За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.

Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла все это --

города, человеков, но для начала -- зелень.

Стану спать не раздевшись или читать с любого

места чужую книгу, покамест остатки года,

как собака, сбежавшая от слепого,

переходят в положенном месте асфальт.Свобода --

это когда забываешь отчество у тирана,

а слюна во рту слаще халвы Шираза,

и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,

ничего не каплет из голубого глаза.

 

И ещё:

 

Итак, пригревает. В памяти, как на меже,

прежде доброго злака маячит плевел.

Можно сказать, что на Юге в полях уже

высевают сорго -- если бы знать, где Север.

Земля под лапкой грача действительно горяча;

пахнет тесом, свежей смолой. И крепко

зажмурившись от слепящего солнечного луча,

видишь внезапно мучнистую щеку клерка,

беготню в коридоре, эмалированный таз,

человека в жеваной шляпе, сводящего хмуро брови,

и другого, со вспышкой, чтоб озарить не нас,

но обмякшее тело и лужу крови.

 

И ещё:

 

Темно-синее утро в заиндевевшей раме

напоминает улицу с горящими фонарями,

ледяную дорожку, перекрестки, сугробы,

толчею в раздевалке в восточном конце Европы.

Там звучит "ганнибал" из худого мешка на стуле,

сильно пахнут подмышками брусья на физкультуре;

что до черной доски, от которой мороз по коже,

так и осталась черной. И сзади тоже.

Дребезжащий звонок серебристый иней

преобразил в кристалл. Насчет параллельных линий

все оказалось правдой и в кость оделось;

неохота вставать. Никогда не хотелось.

[Alex-81]

Из мешка

На пол рассыпались вещи.

И я думаю,

Что мир -

Только усмешка,

Что теплится

На устах повешенного.

 

Велемир Хлебников, 1908

 

Я не знаю, Земля кружится или нет,

Это зависит, уложится ли в строчку слово.

Я не знаю, были ли мо бабушкой и дедом

Обезьяны, т к я не знаю, хочется ли мне сладкого или кислого.

Но я знаю, что я хочу кипеть и хочу, чтобы солнце

И жилу моей руки соединила обшая дрожь.

Но я хочу, чтобы луч звезды целовал луч моего глаза,

Как олень оленя (о, их прекрасные глаза!).

Но я хочу, чтобы, когда я трепещу, общий трепет приобшился вселенной.

И я хочу верить, что есть что-то, что остается,

Когда косу любимой девушки заменить, напр, временем.

Я хочу вынести за скобки общего множителя, соединяющего меня,

Солнце, небо, жемчужную пыль.

 

 

Велемир Хлебников, 1909

[ЭstЭtЪ]

Только что прочёл у Владимира нашего Сорокина вот эту прэлесть:

 

Февраль кричит

в моей ночи

сырою черной ямою...

Судьба, кричи

и не молчи

не лязгай мерзлой рамою

Скрипит кровать...

Мне воровать

вот в эту ночь не хочется

Лишь убивать,

лишь убивать,

лишь убивать,

всех дочиста!

Лишь жать

на спусковой крючок

и видеть розы выстрелов,

Потом - бежать,

 

потом - молчок,

за пазуху - и быстренько